Нефть и мир. «Семь сестер» – дом, который построил Джон - Леонид В. Крутаков

28 июня 1914 года в Сараево боснийский серб Гаврило Принцип застрелит наследника австрийского престола эрцгерцога Франца Фердинанда. Это убийство принято считать причиной Великой войны. Австро-Венгрии потребуется месяц, в течение которого дипломатическая активность будет на пределе, чтобы «обдумать» убийство и объявить Сербии войну. Россия тут же заявит, что оккупацию Сербии не допустит. Дальнейший ход событий династическими проблемами Габсбургов объяснить уже невозможно.

1 августа Германия, нарушив свои обязательства по Потсдамскому соглашению 1911 года, объявит России войну. 2 августа немецкие войска войдут в Люксембург. 3 августа Берлин объявит войну Парижу, на следующий день немцы вторгнутся в Бельгию, а через два дня после этого войну России объявит и Австро-Венгрия. Потом в войну вступит Англия. США будут последними (последнее предложение всегда обходится дешевле предлагающему и дороже принимающему. – Л. К.).

За громом сараевского выстрела до сих пор практически незаметным остается другое, не менее важное для судеб мира событие. В этот день, 28 июня 1914 года, Великий визирь Турции выпустил специальную дипломатическую ноту о передаче Turkish Petroleum Company (Turkish Petroleum) концессии на нефтяные разработки в Месопотамии. Декларация Великого визиря звучала так:

«Министр финансов, принявший дела у Министерства личной казны султана, относящиеся к нефтяным месторождениям, которые уже открыты или будут открыты в вилайетах Мосул и Багдад, соглашается сдать их в аренду Turkish Petroleum Company и сохраняет за собой право в дальнейшем установить собственную долю, а также общие условия соглашения»[310].

Turkish Petroleum была создана в 1912 году на базе нефтяной концессии, предоставленной Deutsche Bank в 40-километровом коридоре вдоль Багдадской железной дороги (по 20 км с обеих сторон). Она стала еще одним компромиссом Германии накануне Great War. 19 марта 1914 года представители немецкого и британского правительств подпишут соглашение о передаче 50 % акций этой компании в руки «Англо-персидской нефтяной компании» (через два месяца APOC выкупит правительство Англии. – Л. К.). Еще 25 % получит англо-голландская Royal Dutch Shell. Себе (Германии. – Л. К.) Deutsche Bank оставит тоже (всего) 25 %.

Основная ценность Turkish Petroleum была даже не в предоставленной ей султаном концессии в Мосуле и Багдаде. Учредители компании от своего имени и от имени компаний, связанных с ними, брали на себя обязательства не принимать прямого или косвенного участия в добыче или переработке сырой нефти в Османской империи, в Европе и Азии (без привлечения других акционеров Turkish Petroleum. – Л. К.) за исключением Египта и Кувейта (находились под патронажем Англии. – Л. К.)[311].

Тем самым Turkish Petroleum охватывала весь Ближний Восток картельным соглашением, подконтрольным Англии (75 % – общая доля Британии). С учетом русской нефти, которую к этому моменту тоже контролировала Англия, и британских владений в американском «мягком подбрюшье» удержать в своих руках операционный контроль над моделью у США не было ни единого шанса.

Выстрел в Сараеве, который запустил процесс переформатирования мировой модели развития, прозвучал в тот день, когда весь Ближний Восток был обещан Британской империи. Все переговоры о нефтяной концессии прекратятся, сразу после начала войны Британское правительственное управление, опекающее иностранную собственность, возьмет в свое распоряжение акции Deutsche Bank. После войны они (право на 25 % Turkish Petroleum. – Л. К.) будут переданы правительству Франции по соглашению, заключенному в 1920 году на конференции в Сан-Ремо.

По соглашению Сан-Ремо, правительства Англии и Франции помимо синхронных действий на территории бывшей Османской империи, предусмотренных уставом Turkish Petroleum, возьмут на себя дополнительные обязательства по поддержке своих граждан в любых совместных переговорах относительно нефтяных концессий в Румынии и России (к этому моменту русская революция уже лишила Британию контроля над Баку. – Л. К.).

О нефтяной подоплеке Великой войны написано много исследований, все они касаются преимущественно использования нефти в боевых действиях: флот, автомобили, авиация, танки, взрывчатка (тринитротолуол)… Практически все авторы как доказательство подоплеки используют фразу лидера палаты лордов, лорда-председателя Тайного совета Его Величества, впоследствии министра иностранных дел Англии Джорджа Керзона, сказанную им на банкете в Лондоне после разгрома Германии: «Союзники приплыли к победе на волнах нефти»[312].

Спорить с Керзоном и многочисленными исследователями не имеет смысла. С началом войны (в 1915 году) мировое потребление бензина впервые превысило потребление керосина[313]. Как отметил позже Трамери, война состояла «в маневрировании автомобилями и аэропланами против маневрирования по железнодорожным путям»[314]. Грузовик Антанты победил локомотив Германии[315], нефть победила уголь, Pax Americana – Pax Britannica.

К концу войны автопарк британской армии состоял из 56 тыс. грузовиков, 23 тыс. легковых автомобилей и 34 тыс. мотоциклов. США поставили во Францию еще 50 тыс. легковых автомобилей дополнительно. За время войны союзники выпустили 158 тыс. самолетов, а Германия – всего 48 тыс.[316]

После танковой атаки под Амьеном, вспоровшей немецкую оборону, как нож старую мешковину, у командовавшего немецкими войсками на Западном фронте Эриха Людендорфа (будущий партнер Адольфа Гитлера по Пивному путчу. – Л. К.) случился нервный срыв. Глава Генштаба Пауль фон Гинденбург скажет тогда кайзеру, что выбора у Германии нет, матч уже судят американцы.

Многочисленные исследователи правы: Great War шла с помощью нефти, и нефть (американские поставки) в итоге определила ее конечный исход. 10 августа 1914 года немецкие крейсеры «Гебен» и «Бреслау» вошли в Дарданеллы, установили немецкое господство в Черном море и фактически отрезали страны Антанты от русской нефти. Америка стала единственным поставщиком топлива для союзников, нарастив в 1914–1918 годах добычу с 266 тыс. до 356 тыс. баррелей[317].

За скобками многочисленных исследований Великой войны остается главное – ее мотив. Война шла с помощью нефти, но шла она главным образом из-за нефти (за нефть). Ключевое влияние мирового дефлятора на исход этой войны лишь поднимало его капитальную стоимость (функциональная значимость для макросистемы). Показатель, который определяется не арифметикой (затраты на добычу плюс необходимая для реинвестирования прибыль), а жизненной необходимостью (источник существования, to be, or not to be).

Рыночная система координат «жизненная необходимость» должна монетизировать, посчитать – учесть в смете будущего, цена которого (процент) определяется текущим состоянием модели, ее параметрами (индикаторы, представление о настоящем). В общей формуле (связность) обсчитанный показатель «жизненной необходимости» фиксируется как капитализация (залог будущего, потенциал, оценка перспектив роста). Политические риски (субъектность других макросистем, альтернативное будущее) учитываются моделью (расцениваются) как неопределенность (непредсказуемость), то есть угроза.

В рыночной системе координат война (унификация образов жизни под общий знаменатель, единый градиент движения) является обязательной частью бизнес-модели, входит отдельной строкой (затраты на преодоление угрозы «общему» будущему) в капитальную стоимость любого рыночного актива. Во всяком случае, должна входить. Кто ее не учитывает, тот в итоге проигрывает геополитическую конкуренцию – рыночную, экономическую, культурологическую, цивилизационную гонку.

Отцы-основатели модели мотив Великой войны хорошо осознавали (учитывали